читать дальше
Гефестион устало опустился на небольшое походное кресло в своей палатке. Все его тело было как напряженная струна, мышцы упорно не хотели расслабляться, несмотря на то, что битва закончилась уже несколько часов назад. Его плащ, доспехи, кожа- все было покрыто слоем пыли, смешанной с потом и кровью, которая уже успела засохнуть и потемнеть. Дарий бежал, а вслед за ним устремилось и его войско. Гефестион совершенно не ожидал такого исхода. Безусловно, он верил в победу, верил в Александра. Но только не в то, что царь царей так легко снова бежит с остатками своей армии. Слишком многое зависело от исхода этой битвы, ворота в Азию оказались открытыми и, теперь едва ли что-то могло заставить Александра остановиться. Идея господства в Персии из иллюзии превращалась в реальность.
Гефестион поймал себя на том, что уже довольно давно сидит, бесцельно уставившись куда-то в пустоту, а мысли ворохом вьются в его голове, не желая связываться в единую цепь. Он устало прикрыл глаза, чувствуя, что сознание начинает плыть от свежих воспоминаний боя. Перед глазами кружился хоровод из македонцев, персов, коней, колесниц, застилаемый облаками пыли, через которую иной раз было невозможно разглядеть что-либо. Гиппарху безумно хотелось пить, но он не мог заставить себя подняться, а поднести было некому, он выгнал всех из своей палатки и приказал никого не пускать. Проведя весь день в безумной толпе, среди жестокой бойни, хотелось только уединения. Гефестион желал провалиться на некоторое время в беспамятство и забыться. Он знал, что твориться за стенами его палатки - сам только что вернулся оттуда, где одни носят раненых, другие, собирают убитых, третьи ищут легкую наживу. Аминторид был в лазарете, куда сам помогал носит раненых. На небольшом по площади месте рядами, почти вплотную друг к другу, лежали сотни изрезанных, изрубленных, истоптанных тел. В воздухе висел удушливый запах свежей и уже свернувшейся крови, запах живой человеческой плоти. Одни молили о смерти и избавлении от мук, другие просили богов продлить им жизнь, третьи безропотно принимал уготованную им часть. Во всем царящем здесь хаосе отчетливо ощущался шелест черных крыльев Танатоса. Всюду сновали лекари: одним делали перевязки, других поили отварами, третьих отправляли к праотцам. Гефестион механически перетаскивал раненых, неосознанно наблюдая за происходящим, и очнулся лишь тогда, когда один из лекарей предложил сделать ему перевязку, заметив у гиппарха рану на бедре. Гефестион прогнал его прочь и сам занялся наложением повязки на другого воина. Где-то в другом конце лазарета виднелась фигура царя. Его еще утром пурпурный плащ покрылся кровью и пылью, став коричнего-багряного оттенка. Было совершенно неведомо, что он думает и что видит перед собой. Александр то смотрел на все происходящее вокруг невидящими глазами, словно не понимая, где находится и что происходит, то наклонялся к воинам и что-то вдохновенно им шептал, от чего в глазах простых солдат появлялся почти безумный радостный блеск, с которым некоторые и умирали, сохранив на своих израненных перепачканных лицах неестественно счастливое выражение, словно теперь они могли смотреть в вечность и познали самые недоступные бессмертные идеалы.
Гефестион хорошо помнил Александра в сегодняшней битве: безумного, неудержимого, яростного и отчаянного. В развевающемся красном плаще, с обнаженным мечом, на мощном вороном коне. Несущегося к той цели, которая казалось, ведома ему одному. Когда Гефестион смотрел на него в бою - безжалостного и неустрашимого, он чувствовал, как где-то в глубине души поселяется трепет. Неудивительно, что Дарий не смог заставить себя остаться на месте, когда увидел летящего на него Александра.
Позже Гефестион покинул лазарет. Он вернулся к полю боя, сам не зная зачем, и долго смотрел на открывшуюся его взору картину. Вперемешку лежали убитые македонцы и персы, валялись трупы лошадей, сломанные копья, щиты. Солнце медленно садилось на горизонте, и последние лучи его окрашивали мрачный пейзаж в неверные красно-коричневые тона. Пыль почти улеглась, укрыв собой воинов, которые не смогли уйти отсюда и уже стали частью истории. Усталого жеребца, на котором приехал сюда гиппарх, не пугал смердящий запах, взлетающие с поля птицы, он понуро перебирал копытами, не обращая внимания, на что наступает, и безучастно глядя на своих мертвых собратьев. В конце концов, он развернулся и медленно повез своего безвольного, погрузившегося в свои мысли хозяина обратно в лагерь.
Теперь же на улице совсем стемнело. В лагере зажигали костры. Лишь Гефестион по-прежнему сидел в темноте, тело его, наконец, расслабилось и теперь стало неимоверно тяжелым и непослушным. Он заставил себя подняться и приказал приготовить ванну. Когда Аминторид дал все распоряжения и вернулся в кресло, он услышал шорох у входа в палатку. Гефестион обернулся на звук шагов и увидел Александра. Царь видимо только, что покинул лазарет и еще не был у себя. На нем все еще был плащ, запыленные испачканные доспехи, он весь с ног до головы был покрыт грязью и запекшейся кровью. Александр молча стоял и смотрел на своего спутника. Его черты в тусклом освещении палатки казались жестче и резче. Чужой, далекий, безмолвный. В холодных голубых глазах плясали бешенные искорки, которые Гефестион видел во время битвы. Этот взгляд был обращен в самые глубины души гиппарха и там сеял сомнение и смятение. Немного помедлив, царь сорвался с места и стремительно подошел к Гефестиону. Он мгновение смотрел на него сверху вниз, будто видел впервые. После чего крепко схватил его за подбородок и впился в губы. Александр целовал Гефестиона также разрушительно и опустошающе, как утром смел персидскую армию.
- Персия... она для тебя - Александр отстранился и его взгляд лихорадочно скользил по лицу спутника, а жесткие пальцы болезненно вцепились в плечи, оставляя багряные пятна. Аминторид усмехнулся в ответ, отводя взгляд:- Боги делают тебе подарки, а ты передариваешь их мне.
Ты, любимец Ареса, иногда он забирает тебя...
- Я весь мир положу к твоим ногам.-
Гефестион едва заметно улыбнулся уголками губ:- Зачем мне этот мир, когда тебя в нем нет.
Александр направился к выходу, но у порога обернулся:- Я вернусь... совсем скоро...- Безумные искры в его глазах почти исчезли, и легкая тень мягкости и доброты оттенила обострившиеся во время битвы черты.